«Катюши» – «Сталинские орга́ны» - Артем Владимирович Драбкин

пулемет, из него сначала стрелял старший сержант Усов, он с самого начала войны был в дивизионе, очень толковый человек. Вижу, он лежит, убит. Еще один сержант, Березин, он уже был награжден орденом Красного Знамени, тоже погиб, пуля попала в голову. Я взял пулемет, открыл огонь, и тут ко мне подбежал младший лейтенант-танкист. Даже не знаю, откуда он появился, взял у меня пулемет. Немцы начали гранаты бросать, а наши их хватали и обратно немцам отправляли. Вот мы так: они к нам, а мы к ним. И таким образом, они решили, что не захватят батарею, и ушли, спустились в город. У меня оказалось два погибших, несколько человек ранены, в том числе и один шофер, кто-то ранен был из мотопехоты.

Я решил, что надо вниз спускаться, там есть медсанбат. Погрузил на боевые машины раненых, сам за руль первой машины, приехали в деревню. Там действительно оказался развернутый медпункт. Тут и командир корпуса, но меня командир бригады обогнал на трофейной машине, остановился:

– Ну как?

Я говорю:

– Много потерь, но я вас спас, я вас прикрыл.

– Молодец. Доложу командиру корпуса.

Я приехал в деревню, а тут и командир дивизиона подъехал.

Я остро переживал потери. Это для меня был второй такой трагичный эпизод.

Михаил Гаврилович, вы выходили из окружения, 60 человек: какое было настроение?

У нас никакого сомнения в конечной победе не было. И даже в критической обстановке мы знали, что мы выйдем, мы победим, уверенность у всех была только такая. Это я четко помню.

В этой группе возрастной состав какой был?

В основном солдаты, молодежь. Были и офицеры. Кроме командира батальона, там было еще несколько офицеров из штаба дивизии, политработники, солидные люди. Командовал Ковалев.

Другие окруженцы примыкали к вам?

Нет, мы никакого не встретили.

Кроме богатых трофеев на повозках, как питались?

Плохо. В основном на подножном корме. В то же время мы за эти 20 дней несколько раз нападали на гарнизоны, небольшие деревни, где немцы были, и вот там нас местное население хорошо принимало, кормили до отвала и с собой всегда давали.

Отношение местного населения хорошее было?

Очень хорошее.

Тяжело было со ствольной артиллерии на реактивную переучиваться?

Там был заместитель, я представился, познакомился с личным составом, тогда некоторое затишье было, и спрашиваю у заместителя: «Как вы тут стреляете, таблица стрельбы есть?»

Мы в Рязанском артиллерийском училище учились на системы большой мощности, 203, 280 мм, там таблицы объемистые, а тут мне дают на двух листах, вот вся таблица стрельбы. Ну мне заместитель, он только недавно из Ленинградского училища прибыл, рассказал, что у «катюш» только залповая стрельба, одиночной нет. И пристрелку у них проводить нельзя, снаряды не слушаются.

И действительно, я потом уже, весной, попытался по одной цели, дал один снаряд, перелет, второй снаряд – недолет, думаю – значит, вилка, третий снаряд, а он еще дальше пошел. Я убедился, что это бесполезно, и поэтому боевое применение нашего грозного оружия, надо прямо сказать, в основном было по открыто расположенной и атакующей живой силе противника. В 5—10 секунд батарея выпускает 64 снаряда, причем мощных снаряда, 132-мм калибра. В секунды они накрывают противника, и тот, как правило, имел огромные потери.

Надо сказать, мне, как командиру батареи, неоднократно приходилось действовать отдельно от дивизиона. Помню, как-то полк пытался захватить одну высоту, а немцы там усиленно оборонялись. Мы с командиром полка сговорились, что как только атака, я наношу удар, его рота сразу идет в атаку и высота будет нашей. Действительно, так получилось – я нанес удар, рота пошла в атаку, немцы побежали. Только массированным огнем достигается цель.

Какая была матчасть?

132-мм БМ-13.

На каком шасси?

Сначала на ЗИС-5, а потом, в 1943 году, после ремонта в Москве, нас вооружили уже на шасси «студебеккеров», это такие машины!!! Мы когда стремились выйти на Днестр, так там танки на брюхо садились. А я решил по целине, причем две-три машины в спарке, и шли как паровоз. В результате к Днестру вышла только одна батарея нашего дивизиона, остальные преодолевали украинскую грязь. Очень мощные машины были.

Спасибо, Михаил Гаврилович.

Интервью А. Драбкин

Лит. обработка Н. Аничкин

Анашкин Иван Николаевич

Я родился 4 апреля 1919 года в Рязанской губернии (теперь Рязанская область) в семье крестьянина. Моя мать, Елизавета Ивановна, 1900 года рождения, очень рано вышла замуж, связав свою судьбу с Анашкиным Николаем Трофимовичем, ставшим моим отцом. Он был чуть старше – 1898 года рождения.

Летом 1936 года окончил первый курс сельскохозяйственного техникума, мечтая стать агрономом. От товарищей по школе, которые учились в Рязани, узнал, что объявлен первый набор в только что создаваемую в г. Рязани артиллерийскую школу.

И вот мы читаем призыв комсомола: «Молодежь в артиллерию!» Поразмыслив и посоветовавшись с отцом, а также поговорив с односельчанами, служившими в Красной Армии, – А. Пухунковым, В. Анашкиным, А. Рыбкиным, я решил подготовить необходимые документы и направить их через районный военный комиссариат в Рязанскую артиллерийскую школу. В сентябре 1936-го получаю вызов на вступительные экзамены. Волнений было немало. Я и мои однокашники по сельскохозяйственному техникуму прибыли в военный городок Дашки, что в пригороде Рязани. Вся обстановка военной казармы располагала к тому, что надо непременно выдержать экзамены. С трудом у меня это получилось. А вот друзья, к сожалению, не были приняты.

Осенью 1938 года руководством Наркомата обороны было принято решение о досрочном выпуске из училища. В числе 29 досрочно выпущенных оказался и я, получив назначение на должность командира взвода курсантов набора 1938 года в нашем училище. Этот взвод я довел до выпускных экзаменов, которые состоялись осенью 1940 года. Взвод по результатам занял одно из первых мест. Я был награжден Наркомом обороны знаком «Отличник РККА».

22 июня 1941 года был воскресный день. Командуя курсантским взводом в Рязанском артиллерийском училище, по установившейся традиции, несмотря на выходной день, я решил навестить своих питомцев-курсантов. Находились мы в то время в учебных лагерях Сельцы, что в 40 километрах северо-западнее города Рязани. В 12 часов по радио начали передавать важное правительственное сообщение. Слова диктора звучали тревожным набатом. Война. О многом передумал в эти роковые минуты. Вспомнил свое увлечение военной историей отечества, подвигами его героев. Военная служба в нашей стране была в большом почете. Бывало, с восхищением и завистью заглядывался на проходившего